После Африки – весь мир: проблема мотивации

После_Африки_продолжение 201011

После Африки – весь мир: проблема мотивации

Олег Яницкий

С моей точки зрения, мотивация здесь – это главное. Кажется невозможным, чтобы массы людей в столь разных странах со столь разным имущественным и социальным статусом могли объединиться. Это ведь не движение «другого глобализма» (alter-globalism), где есть программа, лидеры  организации. Борис Кагарлицкий задается принципиальным вопросом: «Не видим ли мы в США (а сегодня уже по всему миру – авт.) начало культурно-политической революции, наподобие той, что была пережита Западной Европой на протяжении второй половины ХХ века или, может быть, той, что болезненно и кроваво переживается сейчас арабским миром?» (Кагарлицкий, 2011).

Начнем «снизу», с мнения простых людей. Поначалу кажется, что мы имеем дело с примитивной моделью «экономического человека», потому что мотивация протестантов поразительна: зачем нам (банки) предлагали нам такие большие кредиты, когда было наперед известно, что мы их не сможем погасить во время?! А позволительно спросить: где люди были сами? О чем они думали? Где же тот многократно описанный в западной социологической литературе (см. З. Бауман, У. Бек, Э. Гидденс и т.д.) индивидуалист-рационалист, который все просчитывает и всегда находит выход, свободно перемещаясь в пространстве и времени? Полагаю, что проблема в том, что этих «людей улицы», да и не только них, уже в течение нескольких поколений приучали к мысли, что «жизнь в кредит» это социальная норма, безопасная социальная норма. А, главное, что всегда где-то есть земля обетованная: не в Европе, так в США, не там, так в Австралии и т.д.

Более того, СМИ приучили западное общество, что есть сверх-богатые, у них свой мир, а остальные живут от них отдельно. Пока был рост, этот социальный порядок был легитимным, более того, он представлялся естественным. Но когда в условиях кризиса только «остальным» становится плохо, начинает работать закон социального сравнения: почему плохо только нам, а им все также хорошо? То есть главный мотив: неравенство.

Профсоюзов, которые должны были бы возглавить борьбу за права этих людей труда, в этом массовом глобальном движении не видно вообще: они давно бюрократизированы, и им всегда нужно очень много времени на разработку компромиссных решений и согласование их с работодателями. Они также растеряны, потому что это движение не профессиональное. А времени нет: кризис уже начался. Катастрофа у ворот: в Испании уже тысячи семей выселены их своих жилищ за неоплаченный кредит. Еще хуже всем тем, кто работает повременно: поденщикам, гастарбайтерам, нелегальным мигрантам и даже вполне образованным и респектабельным free lancer’ам. И так будет везде. В конечном итоге, как пишет Кагарлицкий, «несмотря на принципиальные различия в культуре и идеологи, <молодые образованные и все остальные>…чувствуют, что они брошены и преданы системой, что  безответственная элита оставила их на произвол судьбы» (Кагарлицкий, 2011).

Но были и другие, может быть не столь «неотложные», но важные для мыслящего человека мотивы. Люди все меньше понимали, как работает политико-экономическая машина. Она все работает, работает, а наше положение все хуже и хуже. И начинается разбор по косточкам: почему раньше политическая власть не наследовалась, а теперь появились политические династии даже на низовом уровне? И вообще, как совместима наша демократия с самовоспроизводством правящего класса? Итак, шаг за шагом, протестанты пришли к выводу: да, демократия все же есть, но максимум для 20 процентов самых богатых! А что же тогда для остальных? Люди оглядываются (в глобальном пространстве) и видят: примерно два года назад кончился шведский капитализм, везде на сцену выходят националисты, почти в каждой европейской стране есть территория (сообщество), хотящая обрести независимость и тем самым как-то обезопасить хотя бы свое социальное или этническое сообщество. Некоторые говорят: если глобальный капитализм не работает – пусть будет социализм (на первичных партийных выборах во Франции лидирую социалисты).

Растерянность, половинчатые меры, бесконечные отсрочки принятия «окончательного решения»  наверху транслируется посредством СМИ во все общество. Только эффект этой растерянности различен. Наверху спасают ЕС как над-государственную систему и его основу – банки, а также свои личные государственные и партийные посты, то есть свои привилегии быть правящим классом. А внизу растут цены и безработица, людей выбрасывают на улицу, студентов окончивших вуз, не берут на работу по специальности (впрочем как и у нас).

Наконец, есть и чисто психологическое объяснение: как только гром грянут, западному индивидуалисту потребовалось плечо соседа. Ведь когда «все как всегда», можно жить обособленно. Когда же наступает неопределенность, кризис, а впереди маячит «еще хуже», люди начинают сбиваться в «проблемные стаи» и задавать друг другу вопросы: что происходит с нашей пресловутой политико-экономической машиной? Если им не дают ответа, то они выходят на улицу. Поначалу кажется, что «африканская весна» и «глобальная осень» развитых стран сильно различаются по мотивам. В первом случае, казалось, что мотивом была борьба за радикальные демократические преобразования, за развитие гражданского общества и его институтов способных контролировать распределения национального богатства. Но уже силовой метод внедрения там демократии западного образца как-то омрачил этот светлый образ. Во втором случае казалось, что протестанты требуют изменения социально-экономической политики правительств, используя при этом (и сохраняя!) существующие в развитых странах демократические институты. Но уже поступают сигналы, что западная демократия и, прежде всего в ЕС, не способна решить стоящие перед Союзом проблемы демократическими методами. На Грецию, Испанию, Италию идет беспрецедентное, в том числе силовое давление, далекое от той модели «переговорной демократии» (deliberative democracy), которая считается там наиболее «продвинутой». «Мягкая сила», которую ЕС предполагал применять на постсоветском пространстве, теперь обращена вовнутрь.

Я намерено избегал в этой заметке сложных объяснительных социологических концепций мотивации подобных массовых явлений – это дело будущего, пока процесс еще в самом начале. Но одну вещь необходимо зафиксировать. Если вы заглянете в один из последних номеров ‘International Sociology. Review of Books’ (September 2010), то увидите, что концепция rational choice, господствовавшая в западной социологии много десятилетий, подвергается все большей критике. Что поиски адекватной мотивации явлений, подобных анализируемому, идут сегодня в широком междисциплинарном поле, охватывающим социологию, психологию, социальную психологию, экономическую науку, антропологию и даже эволюционную биологию человечества.