ИНАБ Выпуск № 3 / 2008

2. Особенности самоидентификаций и мировоззренческих типов российских граждан (продолжение)

Проанализируем также, с кем россияне постепенно перестают себя идентифицировать (табл. 6). Это как бы обратная иерархия идентификаций, показывающая утрату за последнее 15-летие чувства общности с определенными группами.

Таблица 6

С кем не испытывали чувство общности россияне в 1992, 1998, 2004 и 2007 гг. (%)

Как видим, «пик» распространенности отрицательных самоидентификаций пришелся на 1998 г. Далее они начали постепенно сокращаться, хотя по разным позициям сокращение это шло с разной скоростью. Своего рода «рекордсменом» здесь стала отрицательная самоидентификация с гражданами СНГ, конечно, 38% россиян, никогда не ощущающих себя таковыми в 2007 г., это почти в два раза больше, чем в 1992 г., когда свежа еще была память об СССР. Однако это почти в полтора раза меньше, чем в 1998 г., когда изоляционистские умонастроения россиян на постсоветском пространстве достигли своего максимума. Улучшилась, причем заметно, за годы реформ и картина с восприятием себя населением страны гражданами России. В целом же можно сказать, что динамика отрицательных самоидентификаций, представленная в таблице 6, пожалуй, даже более ярко, чем динамика идентификаций положительных, демонстрирует основной вектор изменения сознания россиян, – вектор, который является вполне адекватным ответом на изменение условий их жизни и самого российского общества.

Посмотрим теперь на то, как выглядят «Я–самоидентификации» россиян, отражающие важность для них самих тех или иных своих социальных ролей, особенности их образа собственного «Я». В этой связи прежде всего стоит отметить, что самих себя наши сограждане воспринимают в целом почти так же положительно, как и общность, обозначаемую для них понятием «Мы», 91% опрошенных дали на это понятие положительную реакцию. И судя по тому, что 92% респондентов часто или иногда испытывали гордость за собственные успехи или успехи членов своей семьи, такое отношение их к себе вполне оправдано.

Кем же в первую очередь видят себя сегодня россияне? Какие их социальные роли для них самих самые важные? (рис. 5).

Рис. 5. «Я–самоидентификации» россиян (%)

Как видно на рисунке 5, роль россиянина, гражданина России является сейчас самой распространенной «я–идентификацией». И житель определенной местности, и представитель конкретной национальности отстают от нее в разы. Это, безусловно, отрадный факт, так как свидетельствует о достаточно высокой степени внутренней интегрированности российского общества и даже возможности в обозримой перспективе формирования в России гражданской нации. Данный оптимизм подкрепляется и тем фактом, что в возрастной когорте до 25 лет роль гражданина своей страны как значимую для них лично социальную роль отмечали 65% респондентов.

Выше речь шла о том, какими россияне видят самих себя и как ощущают свое место в обществе. Проанализируем теперь результаты исследования с другой стороны и попытаемся понять, в каком обществе наши сограждане хотели бы жить. Как следует из полученных данных, краеугольным камнем при ответе на данный вопрос выступает тот факт, что в российском обществе сосуществуют как традиционалистски и патерналистски настроенная часть населения, так и те наши сограждане, чье видение мира строится на идеях личной ответственности, инициативы, индивидуальной свободы, словом, имеют картину мира, характерную для эпохи модерна, и тем самым могут считаться носителями модернистского сознания.

Как массовая социальная группа, имеющая модернизированный тип сознания, группа сторонников индивидуальной свободы и личной ответственности только начинает формироваться в российском обществе, хотя история «ядра» этой группы достаточно длительная (вспомним традиционный для России спор «западников» и «славянофилов»). А следовательно, сознание многих представителей данной группы во многом противоречиво в своих оценках, поскольку еще только освобождается от остатков традиционалистской картины мира, характерной скорее для доиндустриальных, чем современных, обществ.

Продемонстрируем на данных проведенного исследования, как проявляют себя эти две модели альтернативного видения мира в сознании россиян и насколько распространена каждая из них. Сразу отметим, учитывая, что речь идет о двух полярных типах мировоззрения, мы постарались, разработав соответствующий интегральный показатель, выделить в исследовании группу людей, являющихся последовательными носителями типа ментальности, характерной для эпохи модерна[1], а также группу последовательных сторонников традиционалистской ориентации. Данные на рисунке 6 показывают, как численно эти группы представлены в российском обществе в настоящее время и как они выглядели в 2004 г.

Рис. 6. Распределение россиян по типам мировоззрения, 2004—2007 гг. (%)

Как видно на рисунке 6, за прошедшие несколько лет не только не произошло роста сторонников модернистского мировоззрения, но, более того, доля их сократилась, а доля традиционалистов возросла, и в целом наблюдается своего рода «ренессанс традиционализма». Эта тенденция затронула все возрастные группы, хотя и в разной степени (табл. 7). Самое же главное, что если в 2004 г. в возрастной когорте до 25 лет доля модернистов была больше, чем доля традиционалистов, то теперь картина качественно изменилась, и нет ни одной возрастной когорты, где модернисты «перевешивали» бы традиционалистов.

Таблица 7

Доля приверженцев модернистского и традиционалистского мировоззрения среди представителей различных возрастных когорт (%)

Что же выступает «ядром» разных типов мировоззрения в отношении как общества в целом, так и представлений о том, каким должен быть человек в данном типе общества? И есть ли подвижки в отношении к этим «ядерным» позициям у носителей соответствующих типов мировоззрения?

Как показывают наши исследования 1995–2007 гг., главным, «ядерным» их различием применительно к ситуации в обществе в целом выступает разница в отношении к идее всевластия государства и свободе личности. Из этого краеугольного различия вытекают и остальные особенности двух полярных картин видения того общества, в котором наши сограждане хотели бы жить, четко выраженные в их мировоззрении.

Естественно, что при всевластии государства не так важны законы, которые государство само принимает и само же решает, в какой степени их надо соблюдать. Гораздо важнее личностный фактор, что и отражается в оценке разными группами того, что важнее – хорошие законы (базовая для современного правового государства позиция) или хорошие руководители, что выступает основой успеха в традиционной для России модели развития. Оборотной стороной такого понимания роли права и роли личности выступает пресловутый правовой нигилизм россиян, проявляющийся в самых разных формах. Это и убеждение, что законы надо соблюдать, только если это делают сами представители власти (разделяемое 53% респондентов во всех выделенных мировоззренческих группах притом, что лишь от 18% традиционалистов до 24% модернистов считают, что закон нужно соблюдать всегда), и уверенность, что руководителям нужно подчиняться только в том случае, если ты в целом согласен с их требованиями (характерная для 62%–71% в разных группах). Подобные взгляды, вполне приемлемые в доиндустриальную эпоху, являются, конечно, абсолютным нонсенсом для современного общества с высокотехнологичным производством (от ядерной энергетики до опасных химических производств). И остается только радоваться, что при таком правовом нигилизме количество (и масштаб) техногенных катастроф в России остается относительно невеликим.

Динамика изменений отдельных позиций, характеризующих разные типы мировоззрения, была в последние годы несколько различна. Это свидетельствует о неустойчивости отдельных деталей соответствующих картин мира в массовом сознании. Подобная неустойчивость не столь велика, чтобы поставить под сомнение вывод о сосуществовании среди россиян двух противоположных идеальных моделей желаемого общественного устройства, но достаточна, чтобы утверждать, что процесс формирования сравнительно новой (если говорить о распространенности в массовых масштабах) модернистской картины мира еще далек в России от своего завершения. Во всяком случае, хотя с 2004 г. среди модернистов число сторонников права государства национализировать предприятия сократилось (с 67 до 60%), но доля признающих право государства оказывать прямое воздействие на суд выросла с 15 до 21%.

Примечательно, что даже модернисты не могут еще до конца осознать роль выбора государством защиты интересов личности как основания принципиально нового для России типа общественного развития. Роль государства как выразителя интересов общности остается своего рода «священной коровой» российской идентичности, на которую рука у россиян, причем даже у модернистов, пока, что называется, «просто не поднимается». Тем не менее модернисты характеризуются заметно большей толерантностью к Западу вообще и к Европе в частности, а также к международным институтам, функционирующим на базе ценностей западной модели развития и к такому краеугольному понятию, лежащему в ее основе, как «демократия».

Что касается представлений россиян о желаемом социально-экономическом устройстве, то, как показало исследование, к рыночной экономике и связанным с ней понятиям (прибыль, частная собственность, конкуренция, эффективность и т. п.) россияне относятся скорее положительно, чем негативно.

Как видно из рисунка 7, модернисты демонстрируют более «прорыночные» взгляды, хотя по всем без исключения позициям разница эта носит количественный, а не качественный характер. Обращает на себя внимание также толерантность (характеризовавшая россиян и в предшествующих опросах) всех без исключения групп к таким понятиям, как «эффективность», «рациональность», «частная собственность», «рынок», «предприниматель» и даже «конкуренция». Такая устойчивая толерантность к базовым принципам функционирования рыночной экономики означает, что даже традиционалисты в принципе не против рыночной экономики как таковой. Их негативное отношение к экономическим реформам 1990-х годов связано не с тем, что они являются идеологическими противниками рыночной экономики, а с тем, что от ее введения они не получили ожидаемых дивидендов.

Впрочем, готовность россиян к принятию «правил игры» рыночной экономики не стоит абсолютизировать. Об этом говорит не только то, что даже среди модернистов свыше половины дали негативную реакцию на понятие «капитализм». Об этом свидетельствует доминирование негативной реакции на данное понятие и среди всех мировоззренческих, и среди всех возрастных групп.

Не менее важно и то, например, что, декларируя положительную реакцию на понятие «рациональность», россияне далеко не всегда понимают под ней экономическую рациональность. Во всяком случае, лишь 68% респондентов готовы были бы инвестировать неожиданно появившийся у них миллион рублей таким образом, чтобы получать от него регулярный доход притом, что каждый пятый потратил бы его на то, чтобы «пожить в свое удовольствие», и еще 13% – затруднились с ответом на этот, казалось бы, простой вопрос.

Учитывая полученные результаты исследования, не удивительно, что та модель развития рыночной экономики, которая представляется россиянам оптимальной для России, имеет мало общего с современными высокоэффективными моделями рыночной экономики и может быть охарактеризована как «государственный капитализм». Это естественное следствие не только господства определенной социокультурной модели взаимоотношений общества, государства и отдельного человека, но и характерной для них системы представлений о приоритетах и основных субъектах экономического развития страны.

Рис. 7. Доля респондентов, давших положительные ассоциации на понятия, связанные с рыночной экономикой, в группах с разным типом мировоззрения (%)

Во всяком случае, данные всех наших исследований  позволяют говорить об устойчивом тяготении россиян к смешанной экономике с сильной регулирующей ролью государства и его доминирующим присутствием в большинстве отраслей экономики. Не случайно 73% россиян считают, что следует расширить долю государства в бизнесе и промышленности, и лишь 26% – что следует расширить долю в этих сферах частного сектора. В то же время, например, в Германии, имеющей гораздо более мощный, чем в России, частный сектор, последней точки зрения придерживаются свыше 60% (в западных землях это около трех четвертей населения, в восточных – более половины), а в США – свыше 80%[2]. Именно такое доминирующее понимание роли государства в экономике, а не пресловутая тяга россиян к уравнительности выступает наиболее характерной особенностью их экономических воззрений в настоящее время (рис. 8–9).

Как видно на рисунке 8, для России уравнительные тенденции характерны даже в меньшей степени, чем для Германии или Великобритании, где и динамика положения населения совсем иная, и глубина экономических неравенств не носит такого катастрофического характера, как в России. Опережают Россию по этому показателю лишь США с их последовательной неолиберальной моделью, принимаемой как норма большинством населения.

Рис. 8. Отношение к неравенству доходов граждан разных стран мира (%)[3]

Эта же тенденция «особости» США проявляется и в отношении к роли государства в экономике, хотя здесь Россия выступает уже полярной им противоположностью, правда, в меньшей степени, чем к странам «старой Европы» (см. рис. 9).

Рис. 9. Отношение к государственному и частному секторам у граждан разных стран мира (%)

Наконец, исключительно ярко проявляются особенности социально-экономических взглядов россиян в связи с уже упоминавшимся патерналистским характером их мышления (рис. 10).

В то же время по другим компонентам экономических воззрений россиян (убеждениям, что конкуренция – это хорошо, так как стимулирует людей напряженно работать, что упорный труд обычно обеспечивает человеку лучшую жизнь, что благосостояние каждого может увеличиваться за счет благосостояния всего общества, а не за счет других) они мало отличаются от жителей старой Европы, а, например, с Германией просто очень близки.

Рис. 10. Распространенность патерналистских настроений у граждан разных стран мира (%)

Учитывая это, вернемся теперь к двум принципиальным отличиям «экономического менталитета» россиян – патернализму и роли государства в экономике. Если посмотреть на них в динамике, пользуясь данными World Value Survey (WVS) 1990, 1995, 1999 гг. и нашего исследования, то видно, что патерналистские ожидания россиян – это не константа национального самосознания, а спонтанная реакция населения на ситуацию, складывающуюся в стране. Во всяком случае, в 1990 г., например, доминирующим среди наших сограждан (55%) было убеждение, что ответственность за собственное самообеспечение в большей степени должны нести сами люди. И лишь возникновение условий, при которых сами они мало что могут сделать из-за внешних структурных ограничений, привело к тому, что патерналистские ожидания в российском самосознании выросли до 78%.

Совсем иная ситуация с пониманием роли государства в экономике. Это дейст-вительно самая характерная особенность экономических воззрений россиян, которая доминирует в их сознании достаточно устойчиво. И хотя в 1990 г. 48% россиян полагали, что следует расширить частный сектор, но относилось это не к стремлению людей видеть данный сектор доминирующим (напомним – в этот период частный сектор практически отсутствовал, будучи представлен фактически лишь немногочисленными малыми предприятиями и кооперативами в сфере торговли и услуг), а к желанию большинства россиян видеть сосуществование государственного и частного секторов при доминирующей роли государственного. Одним из подтверждений этого являются ответы респондентов на вопрос о том, в каких отраслях и сферах экономики должна существовать и доминировать государственная, а в каких – частная собственность.

Судя по данным и нынешнего, и прежних исследований, россияне считают, что все стратегические отрасли и отрасли социальной сферы, гарантирующие здоровье и благополучие нации, должны находиться под безусловным контролем государства. Причем применительно к части отраслей (сырьедобывающие отрасли, энергетика, высшее образование, железнодорожный транспорт и пенсионное обеспечение) этой позиции придерживаются три четверти населения, а по электростанциям и добыче нефти число сторонников чисто государственной собственности доходит даже до 85 и 78% соответственно.

Как видно из таблицы 8, в своей основе взгляды россиян на проблему присутствия государства в экономике за последние 10 лет практически не изменились. Ведущие отрасли экономики они хотели бы видеть в государственном управлении. В остальных они хотели бы в массе своей видеть сосуществование государственного и частного секторов. Иначе говоря, главное за годы реформ осталось неизменным – россияне в массе своей хотят видеть большинство отраслей государственными.

Таблица 8

Динамика мнений россиян о том, какие организации, предприятия, отрасли должны управляться государством, а какие – частным сектором, 1998/2007 г. (%)[4]

(отранжировано в порядке убывания доли стремившихся  в 2007 г. видеть доминирование государства в соответствующей отрасли)

Причем это не только такие отрасли экономики, как электроэнергетика, нефтедобыча, угледобывающая отрасль, железнодорожный и авиационный транспорт, металлургия, но и отрасли социальной сферы – пенсионное обеспечение, здравоохранение, культура, образование. Таким образом, россияне хотели бы видеть полноценное присутствие государства во всех стратегических отраслях экономики и полноценное государственное участие во всех областях социальной сферы. Даже среди предпринимателей около 80% предпочли бы видеть, например, электростанции в управлении только у государства, да и в остальных позициях их взгляды не более либерально-рыночные, чем у младших возрастных когорт или у модернистов.

[1] Для выделения этой группы был построен специальный индекс, включавший наличие минимум 5 из 9 позиций – предпочтение общества индивидуальной свободы обществу социального равенства (оказавшееся базовой позицией для этого типа мышления), выбор демократии в дилемме демократия – безопасность, согласие с тем, что России подходит западный путь развития, ориентация на инициативность,  отсутствие патерналистских ожиданий по отношению к государству, убеждение, что России нужны в первую очередь хорошие законы, а не хорошие руководители, а также несогласие с тем, что государство должно отстаивать интересы общества в целом, а не каждого гражданина, с тем, что государство имеет право ограничить свободу слова, если пресса нарушает интересы государства, и с тем, что правительство имеет право влиять на правосудие, если этого требуют интересы государства.  Таким образом, для отнесения к модернистам респонденты должны были набрать более половины индикаторов тех особенностей сознания, которые, как считается, характерны для эпохи модерна, пришедшей на смену традиционным обществам доиндустриального типа.

[2] Данные приводятся по исследованию World Value Survey (WVS) 1999 г. 

[3] Данные по Великобритании, Германии и США приводятся по исследованию World Value Survey (WVS) 1997 и 1999г.  Данные по России для корректности сравнений приведены по населению в целом, а не возрастным когортам до 65 лет.

[4] Жирным шрифтом в таблице выделены те позиции, по которым за годы, прошедшие между опросами, изменения превысили 5%.