ИНАБ Выпуск № 3 / 2008

7. Внешнеполитические аспекты российской идентичности

Одной из главных составляющих политического курса, с которым Россия вступила в XXI столетие, стало стремление восстановить во многом утраченные ею в предшест-вующий период политический вес и влияние в международных делах. Не заявляя претензий на роль сверхдержавы, администрация В. Путина поставила задачей закрепиться в числе ведущих глобальных игроков в рамках отстаиваемой ею концепции многополярного мира.

Как же преломляется, проводимая страной внешняя политика в сознании россиян? Что думают наши сограждане по поводу складывающейся внешнеполитической ситуации? Как оценивают отношения с другими странами и народами? Какое место в мире, по их мнению, занимает современная Россия?

Картина, которую мы получили в результате проведенного исследования, оказалась отнюдь не черно-белой. Она выявила разновекторность массового сознания, наличие в нем противоположно направленных тенденций. Отметим, в частности, что тестирование наших респондентов на эмоциональную окрашенность различных понятий выявило некоторое улучшение отношения к Западу по сравнению с концом 90-х годов. Так, в 2000 г. это слово вызывало негативные ассоциации у 53–54% россиян, а положительные – у 46–47%. В настоящее время это соотношение выравнялось и стало практически паритетным. Еще более показательно распределение мнений по поводу того, как складываются в последнее время отношения России с Западом. Несмотря на явно нарастающее взаимное недо-вольство, вылившееся в настоящую медиаканонаду взаимной критики, около 35% наших сограждан убеждены в том, что эти отношения в последнее время улучшились, тогда, как противоположного мнения придерживаются в два раза меньшее число опрошенных – чуть более 16% (наряду с этим приблизительно каждый четвертый ответил, что отношения остались такими, какими и были).

В этой связи представляют интерес результаты, полученные в ходе выявления представлений россиян о том, к каким странам мира, символизирующим соответственно Запад и Восток, ближе всего Россия: а) по культуре, б) по экономике, в) по национальному характеру. В ходе опроса респонденты давали оценку социокультурной дистанции между цивилизациями, отмечая место России по 11-балльной шкале (табл. 16).

В конце 90-х годов большинство россиян (50–51%) отождествляли себя с Западом только в культуре. Экономика царившего в те годы «дикого» капитализма казалась им чисто азиатским или, в лучшем случае, каким-то смешанным, «евразийским» явлением (количество ответов, проставленных в 4 правых клеточках шкалы и в центральной ее части было примерно равным и составляло в обоих случаях чуть больше 41%). Что же касается национального характера, то по этому параметру россияне совершенно определенно аттестовали себя как «евразийцев» (в центральной части шкалы сконцентрировано около 55% ответов, тогда как в «западной» – приблизительно треть, а в «восточной» – менее 12%). Несмотря на колебания значений соответствующих показателей (которые, впрочем, чаще всего не выходили за рамки значения возможной статистической погрешности), эта картина, в общем и целом, сохранялась и в 2004 г.

Таблица 16

К каким группам стран Россия ближе всего (%)(цифры в каждой из клеточек 11–балльной шкалы обозначают процентную долю респондентов, отметивших в своем ответе данную клеточку, в общем числе ответивших)[1]

Позднее ситуация стала меняться, причем довольно парадоксальным образом. Любой внимательный наблюдатель легко заметит, что психологическую атмосферу российской общественно-политической жизни сегодня во всевозрастающей степени определяют крепнущее чувство самостоятельности, растущая уверенность в себе, сопровождаемые стремлением дистанцироваться от Запада. Однако индикаторы, характеризующие российскую идентичность в ее отношениях к Западу и Востоку, как это ни странно, сдвинулись в прямо противоположном направлении. И если в оценках культуры, где россияне традиционно более всего сближали себя с Западом, указанная тенденция лишь слегка просматривается (доля считающих, что по культуре Россия стоит гораздо ближе к США, Англии, Франции, чем к Индии или Китаю, увеличилась с 2004 г. всего на 6%), то применительно к экономике можно говорить уже о значительной корректировке взглядов. Хотя наибольшее количество ответов так же, как в 1998 и 2004 гг., пришлось на центральную – «евразийскую» – часть рассматриваемой нами шкалы, процентный «вес» которой почти не изменился (ныне он составил 40,6%), однако в остальном картина изменилась «с точностью до наоборот». Доля считающих, что современная российская экономика приобрела «западные» черты увеличилась по сравнению с 1998 г. более чем в 2 раза (с 17 до 36,4%), в результате чего она почти вплотную подтянулась к «евразийскому» центру. В то же время  процент тех, у кого народное хозяйство России по-прежнему ассоциируется с Востоком, в такой же пропорции сократился и ныне составил не более пятой части от общего объема выборки.

Но если динамику оценок экономики можно объяснить рационально (за последние годы действительно была проделана очень большая работа, направленная на то, чтобы придать российскому капитализму более или менее «цивилизованный» облик), то полученные в ходе опроса данные, касающиеся национального характера, оказались достаточно неожиданными, в том числе и для нас самих как исследователей. Здесь стабильным оставался уже не центр, а правая часть шкалы, где аккумулируются мнения той довольно немногочисленной части россиян, которые соотечественникам представляются «людьми Востока»; перераспределение же голосов происходило между центром и левой частью шкалы. Если в 1998  и в 2004 гг. более половины опрошенных старались разместить россиян на приблизительно равном удалении от американцев, англичан, французов, с одной стороны, и китайцев, индийцев, японцев — с другой, то в 2007 г. большая часть ответов (около 42%) впервые оказалась сконцентрирована на левой оконечности шкалы, перевесив «евразийский» ее участок примерно на 3–4%.

Чем вызвана эта совершенно «нелогичная» тенденция, на первый взгляд идущая вразрез с мейнстримом российской политической жизни? Единственным разумным объяснением, на наш взгляд, было бы то, что в действительности она сформировалась вовсе не вопреки, а, скорее, даже  благодаря той переоценке Запада, которая произошла в российском обществе на рубеже истекшего и нынешнего столетий. Определившись со своими целями и интересами и более отчетливо осознав собственную самостоятельность, российское общество просто утратило психологическую потребность в том «надрывном» антизападничестве, которое до недавнего времени достаточно сильно проявлялось и в общественно-политической публицистике, и в массовом сознании: зачем без конца подчеркивать то, что и так стало вполне очевидным? В результате многие оценки и самооценки стали более объективными, утратив эмоциональный накал, обычно присущий борьбе за самоутверждение. В такой ситуации психологически легче признать в себе какие-то «западные» черты без риска утратить собственную идентичность. Надо учитывать и то, что Запад в российском самосознании выступает в разных ипостасях, причем в зависимости от конкретных условий на первый план может выходить то одна, то другая из них.

В качестве доминирующего субъекта международных отношений Запад представлен  различными политическими, военно-политическими и экономическими структурами. Наибо-лее проблемной из них в глазах россиян является НАТО. Еще в середине  90-х годов, когда российская политическая элита уже активно заявляла о своей обеспокоенности решениями и действиями этого блока, большинство россиян воспринимало ситуацию весьма благодушно. Так, в 1998 г. только 4,4% опрошенных считали Североатлантический альянс источником реальной опасности. Однако всего через год, под влиянием спланированной и осуществ-ленной натовскими стратегами военной акции в Югославии, уже около половины опрошенных характеризовали его как враждебную России структуру. С тех пор отношение к НАТО в российском обществе продолжает оставаться устойчиво негативным, причем такое  положение уже достаточно прочно закрепилось на уровне эмоционального восприятия. Сегодня, согласно данным настоящего опроса, само слово «НАТО» вызывает положи-тельные чувства менее чем у одного респондента из четырех, тогда как отрицательные – у 76% опрошенных.

Уже давно целый шлейф негативных ассоциаций сопровождает в массовом сознании образ США и американской политики. Если в 1995 г. свыше 77% наших респондентов воспринимали упоминание о США вполне благожелательно и только 9% неприязненно, то в начале текущего столетия  доля первых сократилась до приблизительно 37%, вторых же, напротив, выросла до 40%. В дальнейшем этот ушедший в минус баланс мнений стабилизировался и с тех пор практически не менялся. Нынешний опрос вновь подтвердил эти цифры: положительно относятся к США  примерно 37% опрошенных, а отрицательно – почти 45% (табл. 17).

Таблица 17

Какие чувства вызывает у россиян упоминание о различных странах мира (%)

Негативная аура Соединенных Штатов, конечно, не могла так или иначе не распространиться на их союзников, в совокупности составляющих Запад как особый геополитический и культурно-исторический субъект. По сравнению с началом и даже серединой 90-х годов практически все они также лишились некоторой части своих приверженцев из числа россиян, хотя и не в такой степени, как США. При этом довольно отчетливо просматривается следующая закономерность: чем более самостоятельную и критическую позицию по отношению к американской стратегии глобального доминирования занимает та или иная страна Запада, тем теплее относятся к ней россияне. Безусловным их фаворитом является Франция, которая со времен де Голля держится особенно независимо. Количество россиян, которым нравится эта страна, превышает число ей не симпатизирующих, примерно в 8,5 раза. Несмотря на нелегкие для многих представителей старшего поколения воспоминания о Второй мировой войне, достаточно уважительно и дружелюбно воспринимается также Германия. В данном случае перевес симпатий над антипатиями также достаточно убедителен – он составляет приблизительно 3:1. Свыше 72% российских граждан оценивают нынешние отношения России с Германией как хорошие и очень хорошие, тогда как плохими или очень плохими их назвали всего 7,5% (кстати, до 37% россиян считают, что общая трагедия времен войны, скорее, сближает, чем разъединяет бывших противников). А вот «туманный Альбион», который часто безоговорочно поддерживает даже такие действия США, которые другим кажутся чрезвычайно сомнительными, на этом фоне несколько проигрывает. Если в 1995 г. по уровню популярности среди россиян Великобритания почти не уступала Франции и на 7–8% опережала Германию, то в 2007 г. она уже отстает от Германии примерно на 11 процентных пунктов.

Попытки сыграть роль противовеса России не прошли даром даже для традиционно близкой ей Украины: в данном случае обращает на себя внимание не только довольно скромная позиция, которую она заняла в «рейтинге симпатий», но и необычно высокий для «братской республики» уровень антипатий. Однако, как видно из данных, приведенных в таблице 17, еще хуже выглядит в глазах россиян Польша, пытающаяся играть роль лидера проамериканских сил в Евросоюзе и  одновременно одного из главных критиков политической стратегии Кремля и спонсируемых им геоэкономических проектов.

Подвижный баланс прозападных и антизападных настроений в российском обществе, несомненно, надо рассматривать как фактор, влияющий на складывающийся в массовом сознании образ Европы. В ходе настоящего и предшествующих исследований выяснилось, что индикатор положительных  реакций на слово «Европа» весьма высок. В 2007 г. он зафиксирован на уровне 72%. Выше по рейтингу идет только Россия (около 96%). А вот «Азия» и «Америка» в этом плане существенно проигрывают восприятию слова «Европа» (соответственно 20 и 30%).

Сопоставляя мнения наших респондентов по разным вопросам, касающимся положения России в мире, мы в свое время сделали вывод о том, что Европа выступает в политическом мышлении наших сограждан как бы в двух ипостасях – «западной» и «собственно европейской». Из этого, в частности, следовало, что недоверие к ней как Западу может уравновешиваться тяготением к ней именно как к Европе[2].

В то же время  отмеченная выше тенденция к сокращению дистанции, которая, в глазах наших сограждан, отделяет их от Запада, по идее должна была бы способствовать  снятию негативной нагрузки с «западной» составляющей образа Европы и тем самым способствовать в общем итоге еще большему распространению благоприятных оценок Европы в российском обществе. Однако на деле этого не произошло. Если сопоставить результаты наших исследований, в которые начиная с 2000 г. включался тест на эмоциональное восприятие социально-политических концептов, можно заметить, что доля респондентов, у которых слово «Европа» вызывает положительные чувства и ассоциации, все это время постоянно уменьшалась. Происходило это не очень быстро, но неуклонно, и за какие-нибудь 6–7 лет уменьшение, о котором идет речь, стало весьма ощутимым (2000 г. – 83%, 2004 г. – 79%, 2007 г. – 72%). Соответственно этому неприязненные реакции на слово «Европа» стали встречаться значительно чаще (в 2000 г. они были зафиксированы у 17% опрошенных, а в 2007 г. – уже у 27%).

Симптомы охлаждения россиян к Европе проявились и в идеологически отрефлекти-рованной «картине мира». В 2002  и 2004 гг. большая часть наших сограждан (почти 42%) поддерживала тезис о том, что Россия – это часть Европы, которая органически принадлежит европейской истории и в ХХI в. будет теснее всего связана именно с этой частью мира. Сегодня за это утверждение высказалась меньшая доля населения – 35%. Прежняя точка зрения уже не преобладает: примерно такое же количество опрошенных считают, что Россия не является в полной мере европейской страной, а представляет собой совершенно особую – евразийскую цивилизацию, и в будущем центр ее политики будет смещаться на восток.

[1] В таблице не указаны затруднившиеся с ответом.

[2] См. подробнее: Изменяющаяся Россия в зеркале социологии. М., 2004.