ИНАБ Выпуск №1 / 2008

4.1. Краткосрочный прогноз развития социальной ситуации в России

Ситуация, характерная для этого отрезка времени, будет носить инерционный характер — идет ли речь о демографии, социальной структуре, социальной политике или идентичности.

Одновременно прогнозируемая инерционность будет различной и зависеть в сильной степени от политической ситуации.

Демографические процессы.

Демографические процессы носят ярко выраженный инерционный характер. Именно поэтому сколько-нибудь заметные изменения в рамках краткосрочного периода невозможны. Поэтому в основных чертах сохранится ситуация, характерная для настоящего периода времени.

Реализация программ демографического развития, благоприятная ситуация, обусловленная вхождением в фертильный возраст относительно многочисленных когорт женщин, родившихся в первой половине и середине 1980-х годов, будут способствовать некоторому повышению числа рождений.

Коэффициент рождаемости если и возрастет, то крайне незначительно. Возможное снижение смертности, в отдельных регионах вдвое превышающей рождаемость, не внесет кардинальных изменений в динамику населения в этот период. Существенных изменений в уровне услуг здравоохранения трудно ожидать, особенно в сельской местности.

Миграционная политика не приведет к кардинальным изменениям.

Снижение численности экономически активного населения будет способствовать сокращению предложения рабочей силы на рынке труда, особенно высококвалифицированной и неквалифицированной, демографический спад приведет к первым трудностям с набором контингента студентов, новобранцев в армию.

Рынок труда и социальная структура.

В краткосрочной перспективе рынок труда будет развиваться, хотя и не так динамично, если бы речь шла об оптимистическом сценарии. Квалифицированные работники, не устроенные на местных предприятиях, будут мигрировать в другие регионы страны и за рубеж.

Инерционный сценарий чреват немалыми сложностями для промышленного и научного роста в российских регионах. Отток кадров, внутренняя и внешняя эмиграция молодых специалистов, создадут и уже создают ситуацию нехватки кадров на промышленных предприятиях. Уже сейчас становится понятным, какие резервы будут использованы для решения проблемы. Первым из привлекаемых ими резервов стали специалисты старшего поколения, предприятия стремятся возвратить в цеха тех людей, которые покинули их в 90-е годы. Ясно, что это – паллиативное решение. Люди, о которых идет речь, находятся в преклонном возрасте, обладают ограниченными личностными ресурсами и способны лишь сгладить переход рынка труда в новое состояние. Вряд удастся избежать ситуации, при которой в большинстве регионов потребности рынка труда будут превалировать над имеющимся предложением. Предприятиям придется считаться с высокими материальными запросами молодых специалистов, назначать им более высокие зарплаты, чем это предусматривалось ранее, разрабатывать политику в сфере занятости, ориентированную на удержание наиболее ценных кадров.

Вкупе эти тенденции будут работать на увеличение размеров среднего класса, не революционное, как это предусматривается сценарием быстрого прорыва, но все же существенное. Пусть не к 2008, но к 2009—2010 гг. в Воронеже, Саратове, Приморье ядро среднего класса (люди без затруднений приобретающие вещи длительного пользования) составит примерно 16—17% населения, в Новгороде, Калининграде и Томске – 18—20%. Общая численность среднего класса, включая его верхние слои, составит к этому времени 25% населения страны. Позитивная динамика будет связана с увеличением потоков миграции квалифицированной рабочей силы между регионами. Бенефициарами этой тенденции станут, прежде всего, столичные города и областные центры, наибольшие потери несут и будут дальше нести средние и малые города, из которых будет уезжать молодежь. В результате усилится социальное расслоение между регионами и населенными пунктами внутри регионов. Большие города, особенно богатые, будут получать приток квалифицированной рабочей силы и, пользуясь этим преимуществом, развивать сложные виды производства. Малые города и деревни будут переживать период дальнейшей деградации до тех пор, пока в процессы перераспределения рабочих ресурсов не вмешается государство, обеспокоенное нарастающим неравенством российских территорий. Логично предположить, что, если подобное вмешательство и возможно, оно вряд ли произойдет в ближайшие два года. Таким образом, процесс расслоения будет нарастать, а вместе с ним неравенство российских территорий, уплотнение населения в тех очагах роста, где возможности, представляемые экономикой, будут расширяться, и убывание там, где экономический рост замедлен, где еще не возникли условия для роста стандартов жизни.

По мнению МИОНов, чем ближе дата оценки, тем более надежным является прогноз. Сказывается тот факт, что многие факторы, существенно влияющие на социальную структуру, — экономические и политические – инерционны. В обозримом будущем не следует ожидать революционных изменений в этих сферах, способных перевернуть ситуацию.

Именно поэтому в этих временных пределах возможность воплощения в жизнь двух других сценариев – редукционного и сценария поступательного развития – представляется маловероятной.

Отрасли социальной сферы: здравоохранение и образование.

В краткосрочной перспективе, согласно полученным экспертным оценкам, в развитии социальных отраслей, также высока вероятность инерционного сценария. Медленные темпы изменений обосновываются экспертами тремя важными причинами:

• Отсутствием политических фигур, способных в момент смены политической власти взять на себя риск модернизационных преобразований.
• Большим объемом предпринятых социальных трансформаций отраслей социальной сферы, которые регионам необходимо довести до логического конца.
• Выраженным стремлением региональных элит оставаться в адаптационном режиме, отсутствие собственных ресурсов для социальных экспериментов.

Высокая вероятность реализации данного сценария на всем российском пространстве в краткосрочной перспективе не отрицает реализации в регионах России с сильной властью и высокой ресурсной базой инерционных сценариев с модернизационными элементами (Свердловская, Ярославская, Тюменская, Калужская области, Пермский Край и др.). По экспертным оценкам, около 20—25 российских регионов будут демонстрировать инерционный сценарий с модернизационными элементами, социальная ситуация около 45—50% регионов будет характеризоваться стагнирующими характеристиками, около четверти регионов будут характеризоваться инерционной динамикой с элементами редукции.

 Вероятность полномасштабных редукционных сценариев в этот период времени относительна низка, за исключением бедных регионов со слабым менеджментом властных структур.

Таким образом, в краткосрочной перспективе большинство российских регионов будет развиваться по инерционному сценарию, однако они будут неоднородны по составу. Разворачивание инерционных сценариев будет сопровождаться все большим нарастанием социально-экономической дифференциации регионального пространства, которая не исчезнет даже в том случае, если российская экономика продолжит свое развитие.

Одновременно не следует думать, что инерционный сценарий не предполагает изменений, инициируемых министерствами и ведомствами и адресованными ряду российских регионов. Например, начиная с 2007 г., Министерство здравоохранения и социального развития РФ планирует выделить пилотные регионы и перейти от системы единой тарифной сетки к системе отраслевой оплаты труда преимущественно с одноканальным финансированием системы здравоохранения в отдельных регионах. Кроме того, предполагается путем выделения 5 основных квалификационных групп среди медицинских работников отказаться от «жесткой привязки денег», которая существовала в тарифной сетке, и перейти к шкале с более широким диапазоном оплаты внутри отдельных групп. Предполагается также изменить технологию расчета оплаты труда медицинских работников, поставив ее в соответствие с качеством оказываемой медицинской помощи, наделить большей свободой в распределении средств на заработную плату руководителей медицинских учреждений. Основной принцип, на котором строится новая система оплаты труда — равная оплата равноценного труда. Новый принцип призван стимулировать работу на результат медицинских работников и всей системы здравоохранения в целом. Новая система предполагает повышение доли компенсирующих и стимулирующих выплат в заработной плате медицинских работников. Как известно, сегодня принцип равенства оплаты за одинаковую работу при равной квалификации в силу высокой региональной дифференциации не соблюдается. Эти новации будут сопровождаться дальнейшей разработкой единых стандартов оказания медицинской помощи, без которых внедрение новаций в оплате труда весьма затруднено

Важно, что предложенный Минздравсоцразвития РФ пилотный проект будет реализовываться в различных регионах с разной долей участия в нем самих регионов: в одном случае он будет внедряться полностью за счет региональных средств (Ямало-Ненецкий АО, Ханты-Мансийский АО), в других регионах (Пермский край, Свердловская, Самарская обл., Краснодарский край, Ростовская обл. и др.) он будет строиться с помощью федеральных грантов, в-третьих — с использованием механизма софинансирования, исходя из уровня бюджетной обеспеченности, существующей в том или ином регионе.

В ближайшей перспективе и сами регионы, не ожидая приказов сверху, продолжат собственные эксперименты в социальной сфере. Например, в Тюменской и Калужской областях продолжится работа по внедрению одноканальной системы финансирования в области здравоохранения, которая продолжается уже в течение одного года. Будет продолжен эксперимент «бюджетирования по результату» в Пермском крае. Согласно проводимому эксперименту планируется поставить в зависимость размер заработной платы учителей от качества учебной и воспитательной работы. Несмотря на предпринимаемые шаги, ожидать результатов пилотных проектов, которые бы позволили распространить их на более широкое региональное пространство, придется, как минимум, 2—3 года, поэтому инерционные тренды окажутся, несмотря на предпринимаемые усилия, доминирующими в обозначенной перспективе.

Констатируя с помощью региональных прогнозов, разработанных в рамках данного проекта, высокую вероятность реализации инерционного сценария на всем российском пространстве, необходимо отметить, что речь идет, прежде всего, о краткосрочном прогнозе. При этом сами инерционные сценарии, как следует из региональных разработок, будут характеризоваться асинхронностью. Это явится следствием того, что в каждом из регионов в рассматриваемом периоде сложатся свои социальные тренды, поэтому каждый из предложенных инерционных сценариев будет иметь «свое лицо». К примеру, в Свердловской области уже к 2008 г., как считают разработчики, могут образоваться ядра модернизации, в то время как в Новгородской и Воронежской областях таких ядер будет значительно меньше. Особо обращает на себя внимание высокая дифференциация внутрирегиональных сценариев, а порой их разнонаправленность. Подобная дифференциация обусловлена разными темпами изменений различных сегментов социальной сферы региона, что свидетельствует о неравномерности социальной ситуации в разных социальных отраслях, что порождает, в свою очередь, известную фрагментарность любого регионального социального сценария. Высокая фрагментация социальной сферы наблюдается в регионах как с сильной, так и со слабой ресурсной базой. В первом случае это связано с традициями и качеством имеющегося менеджмента, во втором к перечисленным факторам добавляется нехватка ресурсов, способная существенно замедлить темпы социального развития на региональном уровне. Определенную выравнивающую стратегию в отношении регионов проводит федеральный Центр, однако в большинстве случаев она носит избирательный характер, несмотря на официально заявленные правила распределения финансовых ресурсов, которые строятся по принципу унификации.

Наибольшая фрагментация в исследованных регионах характерна для Новгородской, Томской и Свердловской областей. В остальных регионах она также присутствует, но в меньшей степени.

Социальная политика и гражданское общество.

Социальная политика государства, а вслед за ним и стратегии региональных элит остаются в этот период нечеткими и смешанными по своему характеру. Это во многом имеет под собой электоральную подоплеку, обусловленную президентскими и региональными выборами, которые приходятся именно на этот период. Федеральная власть, стремясь усилить уровень политического и экономического контроля за регионами, не стремится к выработке единого минимального стандарта, несмотря на заявленные приоритеты и на отдельные эксперименты в данной области. Следовательно, единой социальной политики, которая бы распространялась на все регионы с учетом их особенностей и позволила бы регионам четко разделить полномочия в социальной сфере, так и не будет пока выработано. Эффективность вложений в социальную сферу остается на неясном/низком уровне. Вложения в социальную сферу, как и раньше, не сбалансированы с ее реальными потребностями.

Среди населения, на фоне апатии, постепенно нарастает недовольство действиями властей, хотя оно не носит явной протестной окраски. Разрыв между ожиданиями населения и стратегиями региональных элит на поле социальной политики остается неизменно высоким. Уровень доверия населения к действиям власти продолжает оставаться относительно низким, несмотря на дальнейшие вливания в отрасли социальной сферы со стороны федерального Центра и регионов в ходе реализации национальных и пилотных проектов.

Система социальной защиты населения осуществляется в этот период по смешанной модели, где компоненты советской социальной системы (льготы по заслугам) сочетаются с поддержкой малообеспеченных слоев населения. Поддержка социальной инфраструктуры системы социальной защиты осуществляется только за счет государственных вложений. Представители частного бизнеса не допускаются к строительству инфраструктуры системы социальной защиты, оставляя ее за государством, что не снижает имеющегося здесь дефицита.

Система здравоохранения не претерпевает существенной структурной перестройки, хотя отдельные позитивные/негативные изменения происходят, но они не влекут за собой качественной перестройки функционирования всей системы здравоохранения в целом.

 Система предоставления платных услуг в медицине продолжает опираться на «неразделенные правила» для бедных, среднего класса и богатых, превращаясь в тяжелое бремя для малообеспеченных слоев населения в первую очередь на фоне сниженной доступности качественной медицинской помощи для них.

Социальная инфраструктура здравоохранения реструктуризируется лишь локально, стационарная и поликлиническая сеть лечебных учреждений не рационализируется настолько, чтобы можно было говорить о существенном повышении эффективности деятельности всей системы в целом.

Система образования не претерпевает существенной структурной перестройки, хотя отдельные позитивные/негативные изменения возможны, но они не влекут за собой качественной перестройки функционирования системы образования. Центр заявляет о необходимости модернизационной политики в сфере образования, но не рискует делегировать ее на уровень регионов. Продолжается процесс реструктуризации сельских школ, однако процесс этот не носит системного характера, оставаясь сильно зависимым не от действий Центра, а от готовности региональных элит двигаться по модернизационному пути. Идет оптимизация сети среднего школьного образования, но различия между регионами остаются весьма высокими

Не изменяются коренным образом системы оплаты труда врачей и педагогов, идет заметный процесс старения кадрового состава этих отраслей. Хотя средства, поступающие в рамках реализации национальных проектов, позволяют удержать социальные отрасли от катастрофического упадка ее кадрового состава.

Динамика развития НКО, партий, общественных организаций имеет неустойчивый характер. Государство не заинтересовано в развитии НКО, хотя отдельные позитивные практики в регионах продолжают развиваться. По прежнему институты гражданского общества находятся в «моральной оппозиции» к власти и не стремятся превратиться в политическое гражданское общество, живущее по законам консолидированной демократии.

Уровень активности населения снижен, хотя оно способно осуществлять отдельные протестные акции в ответ на действия Центра и региональных властей, если они существенно сужают социальные льготы. В любом случае население выступает как ситуативный актор гражданских инициатив, «следуя за властью», а не диктуя власти «свою волю».

Бизнес демонстрирует традиционные формы благотворительности (отдельные акции), избегая стратегической благотворительности и социального инвестирования (участие в социальной политике региона на долгосрочной и взаимовыгодной основе с местной властью). Объем инвестиций бизнеса в социальную политику продолжает зависеть от характера взаимоотношений с федеральной, региональной и местной властью.

Инерционный сценарий, как показывают материалы и прогнозные варианты, поступившие из регионов, будет наиболее вероятным на всем российском региональном пространстве, однако темпы развития региональной социальной сферы будут отличаться асинхронностью, что будет способствовать нарастанию региональной дифференциации. Системных действий со стороны федерального Центра, направленных на снижение нарастающей социальной дифференциации в регионах, не просматривается.

В тех регионах, где будут просматриваться локальные модернизационные тренды, (Свердловская, Новгородская, Томская области, Пермский край и др.), перечисленные процессы начнут развиваться более динамично, а социальная сфера за счет менеджмента и высокой ресурсной базы будет демонстрировать позитивные изменения, которые, однако, еще не перейдут на новый качественный уровень.

Идентификационные процессы.

До 2008 г. существенных изменений в идентичности россиян произойти не может. Система властных отношений не сменится, а направление идеологических воздействий уже четко выявилось (см. Ситуационный анализ). Оппозиционные силы достаточно слабы, чтобы изменить вектор идеологического влияния, а национально-патриотическая ветвь оппозиции, как установлено нами на основе анализа их сайтов, статей в газете «Завтра» и журнале «Наш современник», в основном склонны считать, что власть прислушалась к их голосу, о том же говорят евразийцы в лице Дугина.[1]

Какие идеологемы стали совпадающими в официальном и национально-патриотическом дискурсе? Сильное государство, солидаризирующееся общество, которое противостоит международному терроризму, внешнему врагу, который намерен разрушить нашу страну, использовать наши ресурсы. «Кое-кто … самыми грязными технологиями пытается разжечь в нашей многонациональной, демократической стране межнациональную и межконфессиональную рознь», «… Мы лишь отстаиваем свои экономические интересы и используем свои конкурентные преимущества», «… Мы обязаны последовательно укреплять наши вооруженные силы …соразмеряя наши задачи… с характером потенциальных угроз и динамикой международной обстановки», «Наши партнеры … ведут себя некорректно, добиваясь односторонних преимуществ», говорил Президент РФ в Послании ФС в 2007 г. С достаточным основанием можно говорить, что в 2008 г. другого, кроме инерционного варианта прогноза, дать вряд ли реально.

Консолидация основных по численности групп населения будет происходить на основе оборонного сознания. 63% респондентов в целом по массиву считают, что «Западные страны ставят целью ослабить Россию». Различия по регионам вокруг этой доли очень небольшие, лишь в Воронежской области эти настроения заметно сильнее (74%), что, скорее всего, связано с долей сельского населения в этой области и худшим, чем в ряде других регионов, экономическим положением.

44% граждан полагают, что «Проникновение другой культуры и языка вредит населению» (при этом различия по регионам незначительны).

Правда, одновременно пойти на снижение жизненного уровня во имя сохранения военной мощи готовы совсем немногие – 12% (от 7 – 11% в Калининграде, Приморье, Саратовской области, до 21 – в Свердловской области, возможно, в связи с тем, что здесь особенно пострадала значимая для региона военная промышленность).

Есть все основания полагать, что в 2008 г. политики будут разыгрывать карты этнической мобилизации: 43% респондентов согласились с тем, что Россия должны быть страной для русских. По данным Левада-Центра, в 2005 г. по стране в целом людей с такими настроениями было до 50%. Наши данные отражают настроение в основном русского населения. МИОНы не работают в республиках Северного Кавказа и республиках Поволжья.

Известно, что после провозглашения этого лозунга рогозинским Конгрессом русских общин содержание приобрело изоляционистское значение, хотя для кого-то из простых людей он звучит просто констатирующе. Однако мы проверили это значение, поставив вопрос, согласны ли наши респонденты с мнением, что «национальность всегда будет разъединять людей», и оказалось, что совпадение ответов очень велико (43 – 40% по массиву в целом), а по регионам расхождение ответов на этот вопрос не более чем 4—5%, что по условиям выборки незначимо. Ответы только немного разошлись в Свердловской области, это дает основание полагать, что ответы на эти вопросы адекватно отображают изоляционистские установки.

Их можно объяснить пережитыми этническими вызовами, массовыми национальными движениями в СССР и в начале 90-х годов в РФ, военными действиями и постконфликтной ситуацией в Чечне, уязвленными чувствами в связи с отношением к русским в соседних странах. Но ясно, что межэтнические напряжения в 2008 г. не исчезнут.

Около 90% во всех регионах не выразили желания принимать людей другой этнической принадлежности в стране, и тем более как граждан страны. Причем такие настроения имеют место как в центральных районах, так и в пограничных (Калининград, Приморье – 90%, Саратов, Свердловская обл. — 85%). Конечно, это больше антииммигрантские настроения, чем этнические настроения. Об этом говорит то, что готовы работать с коллегами иной национальности от 73% в Томской области до 53 – 65% в других областях. И лишь в Приморье – 44%. В каких-то случаях готовы контактировать здесь еще 37,5. и в других районах тоже. Примерно такие же настроения в отношении соседства, еще больше готовность иметь близкого друга иной национальности. И даже в отношении супружеских союзов, близких родственников готовность к  межнациональному общению остается (согласны всегда  56%, в каких-то случаях — 18%). Эти данные в целом согласуются с последними опросами Левада-Центра.

Главные проблемы с иностранными мигрантами те же, что в других странах, – конкуренция за рабочие места (свыше 80% по регионам) и жилье (50—60% и выше), отношение прибывающих к местным традициям – трудности их адаптации отметили 50 – 70%, в наибольшей мере их ощущают в Воронежской, Свердловской областях, Приморье,
т. е. там, где новых мигрантов больше.

Известно, что Президентская Администрация, Правительство уже принимают меры по урегулированию миграции, но общественные настроения до 2008 г. изменить не удастся. И это ощущение вражды будет подпитывать общественные фрустрации, недружелюбие, которые будут сталкиваться с реальными потребностями развития сферы обслуживания и экономики и, естественно, отражаться в травматической идентичности.

Сценарий редукции социальных ресурсов.

Этот сценарий в полном варианте менее возможен, но возможно проявление его элементов в инерционном сценарии. Этот вариант в сфере интеграционных процессов, идентичностей, условно говоря, будет означать имитационное развитие.

Мы продолжаем декларировать готовность к международному сотрудничеству, но оборонные настроения укрепляются. В активном возрасте (41—50 лет) будут находиться как раз те группы, среди которых наиболее распространены оборонные настроения («Западные страны хотят нас ослабить» считают в этой группе до 70% и выше при 63% в целом по массиву). Среди них еще больше, чем среди молодежи, тех, кто чувствует себя «советскими людьми».

Среди 40—50-летних и 51–60-летних не все успешны в новой рыночной экономике, а самое главное – они пережили и 90-е годы и дефолт, а значит, фрустрации у них сильнее, притом, что потенциал в немалой мере не реализован. Поэтому при падении цен на нефть, росте цен на жилье и услуги, нажиме аппарата на свободы, или разгуле экстремизма страх будет перевешивать ростки инициативы и уверенности, провоцируя редукцию социальных ресурсов.

***

Сделанный краткосрочный прогноз развития социальной ситуации в России по основным параметрам позволяет убедиться в том, что в ближайшей перспективе не следует ожидать кардинальных перемен ни в одной из социальных сфер: ни в демографии, ни социальной структуре, ни в социальных отраслях, ни в социальной политике и гражданском обществе, ни в области интеграционных процессов. «Разноскоростная Россия» будет иметь в рассматриваемой перспективе фрагментарную социальную сферу, обладающую серьезной социальной инерцией, которую трудно переломить даже путем провозглашения кардинальных социальных реформ и значительных финансовых вложений.

Инерционный характер социальных процессов в этот период будет усиливаться осторожными стратегиями элит, не желающими рисковать в преддверии нового политического цикла. При этом важно, что воспроизводство социальной инерции будет не просто результатом нереализации тех или иных политических стратегий в области социальных преобразований, но будет результирующей естественной инерции, свойственной социальным процессам по своей природе.

[1]См. выступление А. Дугина на «круглом столе» в РГГУ, апрель 2007; на «Эхо Москвы», май 2007.